Краткое содержание произведения «Губернские очерки» по главам (М.Е. Салтыков-Щедрин)

Вице-губернатор, писатель, журналист, автор стихов «неодобрительного содержания» и «мрачный лицеист» — всё это про Михаила Евграфовича Салтыкова (по псевдониму Николай Щедрин), подарившего нам знаменитые «Губернские очерки». В сокращении эта книга не так иронична, как в оригинале, зато с ее помощью можно быстро узнать сюжет и запомнить основные события. Сегодня Многомудрый Литрекон предлагает Вам ознакомиться с кратким пересказом очеркового цикла. Приятного просвещения!

Введение

В самом начале автор рассказывает нам, что есть городок Крутогорск (на самом деле это Вятка (Прикамье)), окруженный лесами, степями и лугами, а также рекой. Место это тихое и спокойное, буквально приют мира и любви.

Мы погружаемся в полное описание Крутогорска: сначала в дневное время, затем вечер и ночь. Шпили церквей, нетерпеливый стук лошадиного копыта, почтовая дорога, пролегающая мимо общественного сада. Интересно, что в первую очередь мы наблюдаем за всем с плавучего судна, затем спускаемся на причал, а после идёт брожение по городку.

Прогулка по деревянным тротуарам. Вокруг дома с яркими окнами, в которых мелькают фигуры. Рядом проходят женщины, роится молодёжь с грубыми шутками. Перед нами Вера Готлибовна – «грутогорская звезда» и «немка по происхождению, но русская по складу ума и сердца!». Она рассказывает про новые проделки князя Чебылкина. Тут же еще одна местная звезда с роскошными формами – Катерина Осиповна. Вот и Порфирий Петрович, повествующий о вчерашнем случае. Домой возвращается сам князь Чебылкин.

Стемнело. Выходит «слабая сторона Крутогорска» или же чиновники с супругами. Слышны жалобы на Крутогорск. Сливки общества стремятся в столицу – Петербург. Девицы выражают желание отказаться от разговоров на русском языке и перейти на иностранные, однако выясняется, что знают они только «позвольте мне выйти» и «убирайтесь вон!» по-французски, что весьма мало.

Купечества в Крутогорске нет, так как их сгубили любовь к алкоголю и неосновательность рассудка.

Наступает воскресенье. Порфирий Петрович ведёт с окружением беседы про погоду, здоровье жены инженерного офицера и прочее.

Автор в дороге. Станция. Деревня. В ушах всё ещё звуки Крутогорска, однако скоро приходит осознание сельской идиллии. Бегают бабы, преследуя коров, в воздухе визгливый голос тётки Арины… 

Горница. Автор слышит разговор Акима Сергеева с кем-то – приехал становой для производства следствия.

Вновь дорога. Описывается сильная любовь к Прикамью.

Прошлые времена

Часть первая. Первый рассказ подьячего

Эпиграф: «Свежо предание, а верится с трудом…»

Подьячий (делопроизводитель/мелкий чиновник в то время) Прокофий Николаич рассказывает, как раньше прекрасно жилось: народ был любовнее и проще, потому и чиновникам места давал получше; в самой губернии было как у Христа за пазухой. Вообще нынче чиновники не те пошли – экономные слишком, к тому же толкуют про общие блага.

Тут и начинается тема взяточничества. Подьячий говорит, как всё происходило. Проиграл деньги в карты – идёшь к исправнику – отправляешься сбирать подать. С одной души по гривне, а всего набегает рублей четыреста.

Ещё одна возможность подзаработать – повальный обыск. Сгоняют человек триста, а если они оказываются сговорчивые, то и получаешь по гривенке, три или пять, а там задаешь пару вопросов про «мошенника» и отпускаешь всех.

Его подельником был уездный лекарь, любящий выпить, – умнейший человек. Благодаря любому покойнику мог заработать. Имя ему Иван Петрович. Покрывали они и преступников. Например, если кто украл коня, то его ловили, получали от него деньги и отпускали. Так несколько раз. А там уже и ловили.

Был случай с одним купчиной, имеющим кумачную (ярко-красная хлопчатобумажная ткань) фабрику. Не хотел он дела вести с лекарем, поэтому обманули они его: написали ложное видение, предъявили «бороде», тот и откупился тремя тысячами, чтоб не разорили его. Правда потом, будучи выпивши, всё ему рассказали.

Конечно, до начальства всё доходило, все знали про взяточничество, но поймать никак не могли, особенно Ивана Петровича.

Самого Прокофия Николаича уличили лет так десять назад, но всё никак прямых улик найти не могут, справок не собрать. Вот и живёт он без хлеба да ждёт у моря погоды.

Часть вторая. Второй рассказ подьячего

Прокофий Николаич рассказывает про городничего (должностное лицо, управлявшее полицией в то время). Звали его Фейер, так как был немцем по происхождению. Злющий и суровый, предошлый: «готов не есть, не пить целые сутки, пока всего дела не приделает». Иван Петрович и то его побаивался.

И вот однажды сам подьячий помогал городничему в одном деле. Сумерки. Взяли они пять человек понятых и пошли с обыском. Фейер через щёлку в заборе нужное сначала заприметил, а затем велел стучать в ворота. Сам смотрел. Смятение у жильцов. Всё спрятали, а там и отворили. Фейер всё обыскивал, припрятанное находил. Молодые бабы дрожали, а старухи и вовсе выли. 

В молодости жизнь Фейера отличалась от нынешней. Служил где-то в гусарах. Отец его был богатым дворянином. Поговаривают, что аж восемьсот душ оставил сыну, но через два года всех их спустил. В итоге и остался без хлеба. Там и поумнел; сделался зверем. Жила с Фейером мадам Каролина, не очень симпатичная. Любил он её. Она умела его попридержать: придёт Фейер домой весь измученный да давай ей ручки целовать и головку гладить. Сразу становился ласковым и нежным.

Фейер был прислан к ним из другого города за отличие, ибо здесь велась торговля, место судоходное. До этого был другой городничий – добрый старик, получавший с заводчиков по десять рублёв. Фейер же хотел по три беленьких (деньги из серебра) с каждого хозяина. Кто-то согласился заплатить, а кто-то – нет. К тем через неделю и пришли с обыском. Кожевник не смог объяснить, откуда взялась у него кожа и у кого купил. Фейер и потребовал теперь с него не три беленьких, а пятьсот. Не сразу, но кожевник заплатил.

Остальные заводчики видели, что «дело дрянь выходит», и стали городничему в окна камни кидать, ночью ворота мазать дёгтем, собак, сидящих на цепи, травить. Ничего не помогало. В итоге принесли ему каждый по три беленьких. Фейер и не взял, ибо давать нужно было, когда он просил, теперь уж поздно. Дело в том, что с каждого по отдельности взять можно больше.

Однажды в город приехал погостить купеческий сын. Стал он кутить с женским полом. Фейеру это возмущало, так как была ему важна нравственность. Однако терпел. Стали до него слухи доходить, что сынок этот купеческий, если захочет, купит себе любовницу городничего. И это Фейер стерпел.

В гостином дворе как-то был этот купчик. Зашёл он в одну лавку, а городничий в соседнюю, так как следил за ним. Молодец товары все швырял, с купцом пререкался, да и сказал, что на городничего плевать хотел. Тут за его спиной и появился Фейер. Купчик и замолк.

Всё это и рассказал городничий Прокофию Николаичу и остальным. Много историй было с этим Фейером. Не брезговал он и покойниками. Случай был:

Умерла старуха раскольница (старообрядчица). Сестра решила её хоронить рядом с домом. Городничий узнал и пришёл с обыском, та и откупилась. До её смерти ходил Фейер и брал у неё деньги.

И с другим покойником случай был: умер в городе достаточно крупный купец. Родственники решили похоронить его во всё параде – в мундире, что не по закону. Городничий взял с них деньги и разрешил так предавать земле.

Часть третья. Неприятное посещение

Эпиграф: 

«Вы послушайте, ребята,
Как живали при Аскольде!» (Из оперы «Аскольдова могила»)

Действие происходит в уездном городке Черноборск. За последние три часа городничий – Желваков Дмитрий Борисыч – сходил к генералу раз десять, чтобы осведомиться о его здоровье и изжоге после съеденной рыбы. Ответ был всё время один и тот же – высокородие еще желает отдохнуть. Узнавал он не просто так – хотел знать, когда тот посетит бал, о котором речь будет идти ниже.

Местным городничим был крайне робкий старичок, добрый, кругленький и крепенький. С ним жили дочки, племянницы и другие сироты-родственницы, которым очень нравились невинные занятия – катания по городу, поощряемые начальством.

Однажды высокородие стал обозревать опрятность Черноборска и заприметил пожарных лошадей. Тут же стал спрашивать у городничего, что это тут вообще происходит. «Это… лошади-с!», – отвечал смущенный Дмитрий Борисыч на вопросы. Тогда высокородие сделал олимпический жест пальцем, в котором, как пишет автор, заключается много красноречия истинного администратора.

В сущности, этот «высокородие», а звали его Алексей Дмитрич, был очень добрым господином с хрупким телосложением, круглыми щеками и густыми седыми волосами, что противоречило вышеупомянутому обстоятельству. К тому же он мог иногда задать головомойку и учинить какое-нибудь невежество, как было с историей про лошадей.

После олимпического жеста пальцем добрые люди объяснили городничему, по какой причине Алексей Дмитрич так делает. Тут же Дмитрий Борисыч впал в ипохондрию; приключился с ним феномен, который, вероятнее всего, никогда и ни с кем не случался. Городничий затем очень любил об этом рассказывать, хоть и считал это дьявольским наваждением и каждый раз, рассказывая, отплёвывался с омерзением. Наяву он увидел ужасный сон: каторга, собираются ему отсечь голову, но не успевают – в тот самый момент Дмитрий Борисыч проснулся. Разбудил его Алексеев (старший из пяти полицейских; картавый). При этом люди видели, как городничий встал на колени и закричал благим матом: «секи же, коли так!»

Затем Дмитрий Борисыч подозвал к себе Алексеева, которого небезосновательно считали его правой рукой, и спросил о случившемся, а затем стал вести себя как высокородие – грозить пальцем, но менее ловко.

Интересно, что в этот день Желваков был именинником, потому решил для Алексея Дмитрича сотворить бал, однако не знал, как после происшествия его пригласить. Но набрался смелости и сделал это. Сам высокородие не был против посетить бал.

Как было сказано выше, какое-то время Алексей Дмитрич почивал дома и мучился от изжоги. Пришёл к нему городничий и стал узнавать про здоровье. В этот момент в дом купчихи Облепихиной, в котором остановился высокородие, стали приходить, скажем, подданные: Кшецынский и Фёдор, между которыми явно было соперничество, Живоглот (звали его так потому, что в детстве, будучи голодным, глотал маленьких рыб живыми, а вообще это исправник Маремьянкин), доложивший, что найдено тело без головы, помещик Перегоренский, взывающий о защите гонимых и угнетённых…

Бал у Желвакова. Толпа народа пришла поглазеть на веселье уездных аристократов. Степанида Карповна, Сюртуков Михайло Трофимыч и прочие скучают в ожидании главного гостя. Дмитрий Борисыч размышляет, будет ли Алексей Дмитрич играть в карты или нет, и в ином случае как его занять, а также боится, что Перегоренский как-то негативно повлияет на высокородие.

Бал в итоге прошёл неплохо: танцы, игры в карты, небольшой бунт танцоров. В одиннадцатом часу высокоблагородие покинул бал и вернулся в дом купчихи.

Ночью Фёдор снимал сапоги с Алексея Дмитрича. Они обсудили прошлое. Фёдор сказал, что Кшецу, то есть Кшецынского, выгнать надо со двора, так как Кшеца – это шестьсот шестьдесят шесть означает, да и продаст он Алексея Дмитрича.

Мои знакомцы

Часть четвёртая. Обманутый подпоручик

Описывается ранняя весна в Крутогорской губернии: ручьи, полившиеся с гор, прилетевшие грачи, грязь, резвящиеся ребятишки на улицах и греющиеся старики. Всё прекрасно в это время года, разве что путешествия – есть сущее наказание. Эту муку испытал и автор. Приехал он наконец на станцию, в которой ему предстояло ночевать. Станционный домик после условий дороги кажется истинной благодатью: самовар, закуска, складная железная кровать…

В этот раз на станции автор был не один – был еще какой-то приезжий, что весьма грустно, так как коренные крутогорцы не терпят всяких ревизоров и любопытных людей. Выяснилось, что ко всему прочему он был еще и меланхолического нрава, пел романсы и скрипел сапогами, и во время каждого завывания просил водки.

В итоге автор смекнул, что этот приезжий – «нашего поля ягода», так как пил водку. Ревизоры её не пьют, ибо «ревизор, как человек злющий, в самом себе порох и водку содержит».

Приезжего звали Живновский. Был он отставным подпоручиком, полк бросил, а имение пропил. Теперь же скитался по всему свету. Был высокого роста, имел седые усы, опущенные вниз.

Пришёл к ним сонный Прошка. Живновский сказал ему потешить господина. Прошка стал петь на французском Беранже. Затем Живновский похвалился, что второго такого нет, и отправил его спать. После же стал рассказывать истории: про брак и вдову Поползновейкину, про Топоркова, что поведал, что англичане дают миллион тому, кто год будет питаться сахаром…

Автор и спросил, куда теперь он путь держит. Сказал, что в Крутогорск, так как там «страна антропофагов», человеческая нога никогда не ступала. Будучи увлечённым, он забыл, что перед ним сидит смиренный крутогорец. А вообще собрался туда по наставлению Сашки Топоркова.

Пробило десять. Автор зевнул. Живновский, дабы автор не заскучал, рассказал про один случай. Был у него брат, служивший с неким Перетыкиным. Поклялись они друг другу, что будут вывозить друг друга и в счастье, и в несчастье. Брат после ушёл в отставку, а Перетыкин дослужился до чинов генеральских. И потребовалась Живновскому помощь. Брат вспомнил, что есть друг у него, который должен помочь. Написал ему письмо и отправил вместе с Живновским. Перетыкин принял его безобразнейшим образом и не помог, да еще напоминать пришлось, что это друг молодости пишет. Так и стал Живновский маяться по белу свету.

Автор спросил, имеется ли у него рекомендация в Крутогорск. Тот удивился – какая еще рекомендация? Главное же житейская опытность. Выпил водки и ушёл спать.

Спустя два месяца автор встретил Живновского в Крутогорске. Обманул его Сашка. Сам он был в грязных сапогах и шинели довольно подозрительного свойства. Теперь Живновский разыгрывает лотереи, Прошку на своз продал.

Часть пятая. Порфирий Петрович

Эпиграф: «Человек, казенных денег не расточающий, свои берегущий, чужих не желающий»

Порфирий Петрович – человек, которого уважает весь Крутогорск. Сам он невысокий, телодвижения его брызжут нестерпимым величием. Батальонный командир всегда говорил, что из Порфирия Петровича вышел бы отличный губернатор, будь он выше.

В суждениях уклончив. Не прочь пошутить и сострить. Благонамеренный. Когда он протягивает вам руку, всю руку, а не как остальные, то сразу вы чувствуете, что перед вами человек, который имел бы полное право подать один лишь мизинец.

Считал, что род человеческий подвержен слабостям, поэтому, когда речь шла о взятках и злоупотреблениях, переминался с ноги на ногу.

Если бы хотел, то мог бы играть на музыкальных инструментах и петь, как считали все чиновники и его знакомые. Любил повествовательную литературу – повести и романы, написанные дамским пером.

Говорят, что деньги есть у Порфирия Петровича, но точно это неизвестно. И предпочтение он всегда отдаст тому, кто имеет металл, перед тем, кто не имеет.

Порфирий Петрович очень великолепен в мундире, даже рост его не портит впечатление. Не менее величественен он и на губернских балах. Там разговоры ведёт со всеми ласково, но старается прильнуть к губернским тузам. За карточным столом он не столько великолепен, сколько мил – во всей губернии нет такого же приятного игрока.

Каждый человек отзывается о Порфирии Петровиче так: «Какой приятный человек Порфирий Петрович!» и «Какой милый человек Порфирий Петрович!». Но откуда к нему такое завидное положение?

Отец Порфирия Петровича был сельским пономарём (низший служитель церкви, обязанность которого прислуживать при богослужении; звонить в колокола), а мать, Прасковья Михайловна, – пономарицей. Предстояла ему самая скромная будущность из возможных, однако Порфирию Петровичу повезло: на его мать обратил внимание благодетельный гений (они ездили по селам и усердно занимались устройством судеб умных мальчиков). Уж очень она полюбилась старику-благодетелю. Пономарица и просила у него место в губернском городе для мужа-пьяницы. Правда, муж этот стал малодушествовать, так что сама тоже стала развлекаться – с Евсигнеем Федотычем, сыном управительским (даже воровать ради неё начал, потом его поймали, побрили да свезли в рекрутское присутствие). Старик-благодетель и впрямь перетащил её мужа в губернский, так как понял, что силой Прасковью Михайловну не взять. Порфирка рос, начал ходить в школу, показывал отменные способности, стал тянуться к старику, а на отца-пьяницу и смотреть не хотел. Там и подворовывать начал. Деньги в чулане хранил. По тринадцатому года Порфирку отдали в земский суд на побегушки за водкой в ближайший табак – не красна была его жизнь, так и получал еще полтора рубля в треть бумажками. Потом втёрся в доверие к исправнику, а по двадцатому году сам стал называть его Порфирием Петровичем. Земский суд в порядок привёл, приказные не смели ему прямо в глаза смотреть. Затем понял, что хочет чего-то большего, и пошёл к исправнику Демьяну Иванычу просить две тысячки за скрытие грехов – убийцу оправил, невинного под плети подвёл, Порфирия Петровича в это втянул. Ругался тот, конечно, но злато заплатил. 

В Губернском городке Порфирий Петрович вёл себя прилично, одевался чисто, нашёл себе место, имея рекомендательные письма, приискал квартирку. Сам губернатор предложил ему быть секретарём в другом земском суде, но герой отказался. Там и начал думать, как в начальники сыскать. Стал обращать внимание на себя полным пониманием дел, пользоваться другими людьми, например, женой начальника – Татьяной Сергеевной (устраивал ей свидания с любовником, а потом всё сдал мужу, так и получил от него доверие). В общем, везде умел он сделаться необходимым, три года обстановлял себя, совершил длинный ряд подвигов (они имеют печальное сходство с прежними очерками).

Провинция – вещь странная, и жителям Петербурга её не понять. Всё больше и больше Порфирий Петрович получал уважение от сослуживцев и сограждан. А однажды решил он за раз ограбить всю губернию – и сделал это. И никто не жаловался! Считали, что отдать деньги такому лицу всё равно что положить в ломбард.

Под сорок лет встретил Порфирий Петрович свою любовь – женился с умом на порядочной и образованной девушке, пусть и бедной. Денег у него и своих было много. Нужна была ему хозяйка. 

В итоге герой получил все желаемые места, от взяток устал, в душе его появились мягкость и невозмутимая ясность, занятия его приобрели мирный и патриархальный характер – садоводство, беседы с природой и размышления о величии божьем. 

Часть шестая. Княжна Анна Львовна

Анна Львовна – практически тридцатилетняя княжна. Она уже давно осознала, что детство и юношеские забавы остались далеко позади, а сейчас наступила пора благоразумия. Но всё-таки надежда, такая сладостная надежда, еще сильно бьёт ключом прямо в сердце. Даже её отец, старый князь Лев Михайлович, в счастливые, шутя, называет своею Антигоной, что княжну не радует, ведь иногда это случается в неподходящие моменты. 

Анна Львовна вообще отличная девушка: умная, приветливая, добрая как никто другой, однако в городе её избегают, так как считают, что через хорошие качества просвечивает холодность и принуждённость и что всё в ней «не докончено». Ещё она любит детей, потому часто затевает вечеринки для них, где всю себя отдает маленьким гостям. Любит княжна и природу. Она богомольна; весела и скучна. Конечно, крутогорские остряки на всё это говорят: «А все оттого, что надо Антигоне мужа!».

Это «муж» кажется ей абсолютно везде. В глазах окружающих, во всех произнесённых словоформах, … всюду «муж!», «муж!» и «муж!». Это сильно влияет на рану её души, что вечно болит. Она старается быть безразличной, но всё напрасно. Анна Львовна даже пытается обмануть себя тем, что она нужна отцу.

Как княжна оказалась в Крутогорске? Лев Михайлович промотал всё состояние и решил уехать из столицы в тихое местечко, взяв с собой и дочь. После этого и засела в её голове мысль о том, что нужен муж, причём именно богатый, так как роскошная жизнь сильно впилась в неё. Скромный Крутогорск раздражал её, ибо общество отличалось от привычного для неё, в домах всё было неопрятным, а улицы грязными…

Была у Анны Львовны и потребность в общении и дружбе, так как в столице это обычное дело. Её выбор, к сожалению, пал на Шилохвостову Катерину Дементьевну – местную сплетницу и вдову. Очень часто она княжне льстила: и лицо у неё как у восемнадцатилетней, и ручки и ножки лучше, чем у принцессы… Так Анна Львовна и поддалась Катерине Дементьевне – до того была в ней жажда фимиамов (то есть в похвале), а там уж и сплетничать они стали вместе. Так, например, они обсуждали потасовку («roman intime») между Иваном Акимычем и его супругой, происшествие между стряпчим и каким-то секретарём, в которое вступился протоколист, сколько ваты нужно Надежде Осиповне для роскошности бюста, Наталью Ивановну и её мужчин и многое-многое другое.

Так бы оно и продолжалось, если бы она не узнала, что её подруга сплетничает с остальными и о самой Анне Львовне – мол, влюблена в секретаря Погоняйчикова. А тот вообще, после дознания, оказался родным братом княжне, имеющим какие-то тёмные посягательства на сердечное спокойствие. Так подружку изгнали из дому, а Погоняйчиков был переведён в другой земской суд. Забавно, что у жителей городка крайним оказался именно он.

Затем Анна Львовна занялась благотворительностью – организовала благородный спектакль (неудачно), затем благотворительную лотерею (с ней всё было удачнее, однако и она подошла к концу). Вновь княжне скучно.

И вот она влюбилась. Ей нужно было войти в помещение дежурного чиновника – в этот раз им оказался Техоцкий Павел Семёныч. При встрече он смутился, а она слегка покраснела. Княжна вообще считала себя одною из «непризнанных», а он, как ей казалось, принадлежит к таким же. Встречи с Техоцким случались редко, так как на собрания он приходил не часто, а для входа в святилище веселья (клуб) нужно было платить, что для мельчайшего из мелких чиновников было проблематично.

Анна Львовна понимала всю неотёсанность Павла Семёныча, отчего стала намекать «папасецке», что его срочно нужно переводить на должность повыше.

Через время Техоцкий стал меняться: втёрся в высшее крутогорское общество, стал носить новые платья, которые ему нашла княжна, начал вести себя как джентльмен. Разговоры Анны Львовны и Павла Семёныча отличались простотою.

Как-то случайно они встретились в роще. Княжна поняла, что стали сбываться её желания. Однако, в итоге, Техоцкий стал просить помощи – в Оковском уезде открылась вакансия станового пристава. Анна Львовна с гордостью удалилась.

Автор не знает полную развязку этой истории, но говорит, что с тех пор княжну стали называть «пауком-бабой».

Часть седьмая. Приятное семейство

Тот, кто жил в провинции, знает, что каждый городок обязательно обладает своим «приятным», обязательно талантливым, семейством. Самыми талантливыми оказываются хозяева дома, так как благодаря им появились дети. Старший ребёнок – дочь Агриппина – непременно играет на фортепиано, следующий – тоже дочь, Аглаида – поёт романсы, третий – опять же дочь, Клеопатра – танцует и так далее по списку. Фамилия этой семейки – Размановские.

Хозяйка дома, обращаясь к мсьё NN, говорит, что она счастлива, и они никогда не скучают. Муж с ней соглашается. Она же всё-таки является самой главной в семействе, так все – дети и гости – непременно обращаются к ней. Однако, по мнению автора, эта женщина – самая неблагонамеренная дама в городке, так как явно обстоятельства сделали её дом таким «приятным». Даже дети, будучи взрослыми, сквозь улыбку просят забрать их на свободу.

Посещая семейство по понедельникам, автор находится в тревожном положении, так всем видом Марья Ивановна показывает, как она не рада: взглядом считает каждый съеденный кусок и выпитый глоток.

Жители городка, кстати сказать, этим пользуются. Например, Василий Николаич (герой, который встретится в частях восемнадцатой и двадцать четвёртой) нарочно накладывает себе в тарелку несколько кусков, делится с лакеем кислым вином либо же вообще кладёт себе чуть ли не целую индейку. Поэтому между ним и Марьей Ивановной тайная вражда. Женщина даже называет Василия Николаича «злым человеком».

Марья Ивановна любит, как говорят крутогорцы, «вымыть ближнему косточки» (то есть посплетничать), при этом явно обладая авторскими способностями – подходит, например, к молодёжи, польстит самолюбию, а затем слушает всё, что до этого хранилось глубоко в молодой душе. И уже завтра весь городок узнает эту же тайну. Сплетничала Марья Ивановна и про мсьё Щедрина, общаясь с Анфисой Петровной.

Жалкая роль отведена в этом семействе хозяину дома – Алексею Дмитричу. Его счастливые дни – понедельники, так как он устраивает игру в карты, к тому же получает больше еды и наедается вдоволь (ибо ходят слухи, что жена морит его голодом). Ходят слухи, что Алексей Дмитрич злой, а женщина и вовсе может натравить его на других. Мимо не прошёл и Василий Николаич. Он смотрит на хозяина «приятного семейства» как на средство развлечь себя и других заодно.

Про остальных членов семьи говорят редко, так как они находятся под гнётом матери. Неизменным остается одно – все они талантливы, а родители для них «папасецка» и «мамасецка».

Сегодня в доме «приятной семьи» бал – день ангела Агриппины (дочери, играющей на фортепиано). Не отстает и третья дочь – Клеопатра – репетирует арию, которой будет восхищать всех гостей.

На балу Василий Николаич развлекает гостей, то есть «показывает публике медведя». Под этими словами скрывается его любимое дело – заставлять Алексея Дмитрича говорить чепуху на радость публике.

Тут с автором начинает разговаривать про взяточничество знакомый нам князь Лев Михайлыч. Молвит, что раз взятки показываешь читателю, то и возмездие за них показывай, иначе клевета выходит. С ним соглашается Порфирий Петрович, ибо «безнаказанность есть синоним невинности».

Становится тихо. Появляется хозяйка с именинницей под руку. К ним подходит старый князь, берёт Агриппину Алексеевну и ведёт к роялю. Она начинает играть. Заканчивает. Всюду аплодисменты. Еще бы кто-то не аплодировал, ведь на этот случай у Марьи Ивановны есть рыжий детина с мускулами, готовый наказать того, кто не хлопает в ладоши.

Теперь выступает Аглаида – произносит стихи к сестре. Все ждут другие развлечения – танцы, но увы. Агриппина и Клеопатра идут к роялю. Теперь будут звучать те же стихи, но уже переложенные на музыку. Аплодисменты. Долгожданные танцы. В соседней комнате занятые столы для игры в карты. Звуки вальса, Анна Львовна (героиня прошлой части) ищет Техоцкого, но встречает автора. Они танцуют. Техоцкого так и не было, ибо хозяйка его не пригласила.

Автор говорит, что в провинции люди очень хорошо умеют врать, как и в столицах, поэтому никто не догадался бы, какая в этот момент происходит драма.

Затем всех зовут ужинать. Столовых приборов не хватает на оставшихся десяти человек. Василий Николаич распускает слух – желе, лежавшее на тарелках, буквально только что было на полу!

В итоге часть гостей осталась голодной, другая ела стоя – «Ну, уж «приятное» семейство! — раздается чей-то голос в толпе»

Богомольцы, странники и проезжие:

Часть восьмая. Общая картина

Утро. Утомлённые чиновники спят. Но на улице уже шумно и людно. Разновозрастные женщины тянутся к площади. Конец мая – тепло, уже показалось солнце и согрело всех лучами. На соборной площади огромное количество людей. Тут и вереница богомолов (людей, приверженных к молитвам), а между ними группы убогих (то есть нищих, изувеченных), слепых и хромых калек, держащих в руках деревянные чашки. Около временных ярмарочных помещений толкаются мещане и подгородные крестьяне. Весь этот люд суетится, хлопочет и беспрерывно обновляется новыми толпами богомолок. Тут идут общие диалоги, содержащие в себе просьбы о молении, деньгах или вовсе ругань.

Палагея Ивановна говорит автору, что это «заведенье у них такое, не замай их!», при этом сама ходит с мешком денег (медных) и даёт каждому, кто в них нуждается. Она не одна – с ней шестилетняя племянница Сашенька – даёт каждому кусок калачика (пшеничный хлеб в виде кольца).

Некоторые люди думают, что Палагея Ивановна тщеславна, отчего добрые дела делает с оглаской. Но автор считает, что это неправда. По лицу женщины видно, что ложь ей чужда, она свежая и светлая натура. Гласность присутствует только по причине того, что в маленьком городе вообще ничего утаить нельзя.

Автор пишет, как сильно он любит наш прекрасный народ. В театре, если на первом плане русский мужичок танцует вприсядку или же опрятные де́вицы поют русские песни, в его сердце делается внезапный прилив, а в глазах случается туман.

Вновь описывается брожение по площади. В углу на брёвнах отдыхают странницы и ведут диалог. 

Раздается колокол. В третьем часу здесь уже пусто – все спустились к реке. Беседуют на берегу Марья Матвеевна и чиновник Потешкин Петр Никитич. Затем другая группа людей – четыре мужчины и четыре женщины: Пётр Фёдорыч, Николай Тимофеич и прочие. Их сменяет другая парочка. Муж с женой в гражданских костюмах. Они проходят мимо. Затем раздается голос одного из лакеев. Он начинает говорить про господ – это «понятие одно, что господа… да и понятия-то нет!». С ним в беседу вступает другой лакей и начинает поддерживать беседу. Там и третий говорит. В общем, обсуждают свою жизнь у господ.

Их останавливает частный пристав Рогуля, обращающийся с криком к мужику. Является генеральша Голубовицкая Дарья Михайловна – женщина с приятной внешностью в хорошей одежде. С ней идут два сына, похожие больше на конфетки. Вокруг генеральши много лестных языков. Идёт и сам генерал Голубовицкий, держа руки за спиной. Он высокий мужчина, а его телосложение только подчёркивает величие. Генерал окружён целым штатом – солидными людьми. Рядом и уже упомянутый выше Порфирий Петрович, и Размановский Алексей Дмитрич (глава «приятного семейства»), и прочие…

После череды диалогов вновь слышны звуки церковных колоколов. К реке спускается духовная процессия. Творится молитва. Проходит полчаса и берег вновь пуст. Зорким глазом можно увидеть флотилию, уносящую пёструю толпу богомольцев.

Часть девятая. Отставной солдат Пименов

Возле почтового двора расположился Пименов Антон Пименыч – невысокий старичок. Он достал чёрный хлеб, соль и принялся обедать. На вид бодрый, хоть и старый, лицо румяное, а глава тусклые и слезящиеся. Собрался он ко святым местам, а сейчас присел отдохнуть. Автору он сказал, что в отставке лет приблизительно двадцать пять. Идти ему не тяжело, ибо всё-таки путь держит за святым делом. Точно куда не знает, но хотя бы до Святой Горы. Автор, видя, что грошиков у старика мало, угостил квасом да спросил, как он будет идти такой дальний путь без денег. Пименов и рассказал, что не впервой это – сызмалетства приверженность к таким делам. Был уже и в Киеве, и у Сергия-Троицы, в Соловках… только на Святой Горе на Афонской не бывал. Разбойников не боится, ибо и брать-то у него нечего. Стали они диалог вести.

У мощей святой Варвары-великомученицы, что в Киеве, Антон Пименыч познакомился с праведницей. Женщина она была благочестивая. Рассказывала она, что, будучи в церкви божией и в великом сокрушении о грехах, слышала рядом некий тихий глас, вещающий, что нужно воздвигнуть очи свои горе да возрадоваться. Взглянула она на алтарь, а там сияние и благоухание. Три дня после говорить не могла, а в глазах оставалось то сияние. Были там и другие люди, но такого не видели. Стало быть, что только простое сердце святыней раствориться может. Еще она рассказывала, какие чудеса соделываются от нетленных мощей преподобного Сергия Радонежского: у неверующего человека язык почти отнялся, что даже последних слов (а говорил он, что специально не поверует и что ничего ему за это не будет) договорить не смог. С тех пор стал верить, а язык прежним стал. 

Мавра эта была мещанкой из Тюмени. По стопам родителей не пошла – ушла головой в религию. В совершенном возрасте родители отдали её замуж, хоть и она против была. Так через полгода её муженёк был изобличен в душегубстве – «вот как бог-то противляющихся ему родителей наказывает!». С тех пор она дала обет жить в телесной чистоте, а дотоле странничать.

Бывал Пименов и в пустыне. Есть разумные старцы и великие постники. Они бегут в пустыню от мирских страстей и больше не думают ни о чём, кроме как о спасении души. Знавался с одним таким старцем сам Антон Пименыч. Прозывался Вассианом. Жил в пустыне более сорока лет в строгости и тесноте. Любил её безмолвие. Поведал этот Вассиан о своей прошлой жизни – был разбойником и душегубом. Потом пришло к нему озарение, что всё это неправильно. Хотел сначала руки на себя наложить, но одумался. Бог и отправил его в пустыню. 

Ещё случай Вассиан поведал Пименову. Будучи в келье на молитве, явилась перед ним добрая юница, сверкающая телом – искушала его. Вассиан и ощутил некий огонь в своём сердце. Но затем сотворил крестное знамение, а место стало пустым. Еще несколько раз девица являлась к нему. Додумался Вассиан надеть на неё крест. Вместо юницы оказался у него в руках огромный змей. Так что соблазны бывают и у подвижников, живущих в пустыне.

Станционный писарь, пункт за пунктом, доказывал, что всё это небылицы, а автор не имел сил опровергнуть рассказанное, так как перед ним выступало всемогущее действо веры.

Сам Пименов подтвердил: «Так как же тут не поверуешь, сударь!». Вообще это тут можно про веру забыть, а будучи в Москве даже камни говорят о чудесных свершениях. 

Возле них остановилась Федосьюшка Пахомовна – женщина в странническом одеянии. Собралась она богу помолиться. Так и ушли они – Пахомовна и Пименов.

Часть десятая. Пахомовна

Собралась Пахомовна угодникам божиим помолиться да святым преславным местам поклониться. Оделась в страннические ризы и пошла путём-дороженькой. День шла. Другой шла. На третий день не осталось у неё ни хлебца, ни грошика – потратила всё на убогих, нищих и бедных. Так и думать стала, что теперь делать. Впереди оказалась дубравушка с зелёной травой. На неё села и стала горько плакать.

Тут появился перед ней медведь. Он и сказал ей, что пугаться не надо, так как принёс он ей медвяный сот, видя, что в нужде пребывает. Пахомовна и подивилась божьей милости. Пошла она дальше.

Наступила ночь. Слышится гул грома. Федосьюшка в отчаянии – нет жила человеческого. Стала к богу молиться. Место в лесу очистилось, появились хоромы, а в них пение всенощное от попов-диаконов. Хозяин дома зовёт Пахомовну переночевать здесь. Пением она насладилась, а от еды отказалась. Снова стала дивиться божьей милости.

На следующий день продолжила идти путём-дороженькой. Стала кручиниться, как же она без всего придёт в святой город – денег-то нет! Появился перед ней злейший змий-скорпий и показал ей свою сокровищницу. Пахомовна насчитала шестьсот шестьдесят шесть мешков золота. Один кинула в огненную пропасть, другой развеяла по ветру, … затем обратилась к змию-скорпию и сказала, что не будет так, как он хочет, а затем загнала его в земную расседину и навалила камнем великим.

Пошла она дальше путём-дороженькой. Заметила Федосьюшка, что в котомке стучит золотая копеечка. Вновь подивилась божьей милости.

Тут сатана распыхался из-за погрома, что сотворила Пахомовна, и отправил бесов ловить её.

Тут повстречался Федосьюшке молодой и прекрасный юноша (хитрый слуга сатаны). Попросила она его показать правую дорогу к преславным градам. Повёл он её средней дорогой, по которой грешники ходили. Тут-то она и стала сомневаться. Привёл он её к тёмному лесу с проклятыми осинами. Пахомовна и догадалась, что пришла в недоброе место: «хочет она крест сотворить — руки отнялись; хочет молитву сказать — язык онемел, хочет прочь бежать — ноги не слушаются». Предстал перед ней сам сатана на трёхглавом огненном змее. Стала она молиться – бесы отшатнулись, пламя потухло, пропасть затворилась, вновь солнце засияло.

Увидела Пахомовна святую обитель с золотыми куполами, в которой идёт вечная служба.

Часть одиннадцатая. Хрептюгин и его семейство

Четыре тройки въезжают на постоялый двор. Хозяева едут в первой и самой большой. В следующих едут два господина; Пётр Парамоныч – приказчик, горничная девушка; повар с кухней.

Архип – хозяин. Подходит к тарантасу Ивана Онуфрича и спрашивает, где изготовлена эта барская штука и куда путь они держат. Тот и отвечает, что матера местные были, а собрались они на богомолье. 

По двору проходит Феклинья. Её окрикивает Пётр Парамоныч и просит поглядеть на карету Ивана Онуфрича. Она только покачала головой и прошептала: «Ишь ты!». Архип и сказал, что Феклинья ничего не понимает в этом.

Семейство Хрептюгина состояло из супруги – Анны Тимофеевны – и двух детей – дочери и сына. Помимо семьи было ещё два товарища.  Иван Онуфрич – сорокапятилетний потомственный почётный гражданин и купец первой гильдии. 

Хрептюгина Анна Тимофеевна – ограниченная дама, которую муж всё никак не может обшлифовать, потому она всё ещё в тайне ест квашеную капусту и пьёт бражку, а также использует в речи неприятные слова (просторечия).

Хрептюгина Аксинья Ивановна (такое неблагозвучное имя дал ей отец, находясь в «подлом» состоянии) – тонкая и образованная девица, которую Иван Онуфрич собирается выдать замуж за генерала.

Хрептюгин Деметрий «Demetrius» Иваныч – восьмилетний сын Ивана Онуфрича, рождённый, в отличие от сестры, по приобретении благ цивилизации. Полная противоположность Аксиньи. Хорошие манеры и знание французского языка точно не про него. Любит смотреть на подсчет денег и разлитие вина по штофикам.

Халатов – армянин, первый спутник Хрептюгина. Отвратительно-красивый мужчина. Влюблён в Аксинью Ивановну.

Бочёнков Прохор Семёныч – другой спутник Хрептюгина. Кляузен, жидок и зазорен на вид. Иван Онуфрич его ненавидит, но боится.

Далее описывается чаепитие. Хрептюгин закуривает сигару. Анна Тимофеевна пьёт чай из блюдца, ибо из чашки пить горячо, так ещё и вприкуску. Ведётся обсуждение. Упоминается «Слово от старчества об антихристовом пришествии». Аксинья поправляет речь отца. Обсуждают глупость народа. Demetrius стащил со стола кусок хлеба. Отец возмутился.

На стол подали закуску. Иван Онуфрич ест, как полагается человеку из высшего общества. Все остальные набивают желудок всем, что попадётся в руки.

Затем все начинают расходиться, так как пора на боковую. Однако в чёрной избе обедают извозчики и обсуждают чугунку. В разговор вклинился и Иван Онуфрич. Стали все ему говорить, что денег-то мало дал. Тот начал злиться. Начала какая-то старуха просить грошик. Хрептюгин и отправил её прочь, ибо собрались тут дармоедки.

Часть двенадцатая. Госпожа Музовкина

Вновь постоялый двор, но уже на мало проезжей дороге в какой-то деревушке. Вернее сказать, это крестьянская изба даже, в которой места есть для немногих – праздных. Ремонт сделан хороший, что отличает это место от обычного постоялого двора. 

Автор пишет о любви к этому месту (так как они уже сроднились) и описывает всё вокруг. Жестокий мостовник со сломанными железными осями, колёса, застревающие в зыбучих песках, мелкий лесок с ободранными деревьями… Нет тут ничего, что могло бы привлекать глаз.

Аким Прохоров – хозяин этого постоялого двора – старый знакомый автора, которому, как он говорит, сто годков. Есть у него шесть сыновей. И вот автор в очередной раз приехал и начал спрашивать, жив ли Аким. Причём спрашивал он у самого старшего – восьмидесятилетнего – сына Ванюши.

Аким оказался жив и сам вышел, обращаясь к гостю как «Щедринский барчонок» (это пошло еще из детства). Начали они разговаривать про родителей, здоровье, жизнь в городе и деревне, ибо в деревне-то лучше. Затем Аким Прохоров рассказал, кем сыновья работают: Иван при нём, Кузьма заправляет графскими людьми в Москве, Прохор держит сапожную мастерскую на Арбате, Петруша хозяйствует у Троицы в ямщиках, Семён при Прохоре мастер, Михеюшко держит в Москве лабаз. А внучков у него вообще двадцать восемь.

А там стал автору и говорить, что боится за Ивана, так как у Кузьмы теперь высокое положение, обидеть может, хозяйство забрать… И хочет графу написать письмо, но опять же боится, так как разве раб может господина учить, и тогда никакого раздела.

Вошла в горницу барынька «побиральщица», живущая тут трое суток бесплатно и собирающаяся на богомолье. Это была маленькая старушка с мелкими чертами лица, одетая в чёрное (платок и коленковоротый капот), при этом в белом чепчике. Звали её Музовкина Марья Петровна. Уже двадцать пять лет вдова, хоть и не настоящая. Стала жаловаться, что тут она подвержена всяким грубостям, ибо по мнению Акима, городила околесицу. 

Начала Музовкина рассказывать про свою семью: в двадцать пять осталась сиротой. Родители были очень хорошего происхождения, отец держал её в строгости. После смерти отца (мать умерла раньше) должна была поддаться искушениям. И не устояла против соблазна – влюбилась, вышла замуж за одного поручика Фёдора Гаврилыча, отдала ему заемное письмо в семь тысяч рублей ассигнациями (то есть ценными бумагами без использования металла). Он её потом избил, а там и сбежал. Интересно, что потом к Музовкиной пришёл капитан из роты того поручика, держа в руке заемное письмо. Фёдор Гаврилыч задолжал ему четыре тысячи, потому он и оказался перед ней. Стала Музовкина с ним тягаться. В итоге за ночь лишилась всего имущества (кроме одной рабы и трёх десятинах земли, которые неизвестно где находятся). Там переселилась к одной тутошней помещице – Анфисе Ивановне, затем к вдове Говорковой Дарье Григорьевне, … рано или поздно переставали они находить язык.

Тут автор её остановил и начал спрашивать, зачем она вообще всё это ему поведала. Всё это было ради пяти рублей. Автор готовился достать бумажник, но услышал Призорова Семёна Иваныча – соседа по имению.

Выяснилось, что Музовкина и этот господин являются врагами. Призоров даже назвал барыньку «Скорпионой Аспидовной, а после выпроводил её.

Дня через три на Николая Иваныча Щедрина Музовкина подала прошение, где описала этот скверный случай.

Драматические сцены и монологи

Часть тринадцатая. Просители. Провинциальные сцены. 

Сцена I (Крутогорск)

Дом князя Чебылкина Льва Михайловича. Приёмная комната. 

Идёт диалог Забиякина Петра Фёдоровича с Живновским. Первый рассказывает, с каким делом пришёл сюда. В ходе их разговора выясняется, что оба они «военные косточки». Опытный Живновский и говорит, что зря Забиякин пришёл сюда со своим делом, так как «шахер-махер, рука руку моет» (он собирался жаловаться на полицеймейстера Ивана Карловича за дерзость и обзывательства). Иногда их перебивает Белугин с недовольствами, ибо приём просителей задерживают на два часа. На что Забиякин называет его и ему подобных жестоким народом, которые мешают общаться образованным людям, и вообще их дело – продажа баранок за копейки. После герои продолжают свой диалог. Забиякин рассказывает про дело об избиении некоего Свербило-Кржемпоржевского. Живновский поддакивает его словам, а после рассказывает, почему сюда пришёл – уже знакомую нам историю из «Обманутого подпоручика». Диалог продолжается.

Сцена II

Входит Налетов (помещик) и хочет узнать, принимает ли князь. Белугин всё также возмущенно говорит, что ждут уже часа три. Начинается диалог между всеми. Белугин собрался строиться. Налетов просит Забиякина доложить князю, что он приехал, но тот говорит, что такого права у него нет. Выясняется, что этот помещик известен по всей губернии своим просвещением. Появляется чиновник, но говорит, что не знает, когда князь начнёт приём. Белугин вновь возмущён. Налетов говорит, что очень нужно сказать князю, что он явился, ибо «я не кто-нибудь». Диалог Забиякина с Живновским – рассуждают, зачем этот помещик сюда пришёл. После Налетов переключился на госпожу Хоробиткину, ибо долг мужчин – служить прекрасному полу.

Сцена III

Диалог Налетова с Шифелем (медик и доверенное лицо князя). Самуил Исакович намеревался перейти во внутренние покои через приёмную комнату. Налетов и говорит, что тот должен предписать князю диету, ибо тот слишком долго ест. Сам Шифель к княжне собрался, так как она прихварывает, и вообще ей без мужа скучно. Налетов просит Самуила Исаковича сказать князю, что он прибыл. Сам он по делу об мёртвой девке, из-за которой чуть под суд не попал. Шифель уходит. Налетов возвращается к г-же Хоробиткиной.

Сцена IV

Вновь диалог Забиякина с Живновским, но уже про «этого лекарышку». Также диалог между Белугиным и остальными. Налетов и Хоробиткина обсуждают, какое чувство выше: любовь или дружба. Для госпожи дружба выше, так как любовь – пустяк. Налетов же не согласен с ней. Потом он интересуется, кто чувствует сильнее: мужчина или женщина. Хоробиткина и отвечает, что естественно женщина, так как все эти чувства может бессравнительнее понимать…

Сцена V

Возвращается Леонид Сергеич Разбитной. Налетов поспешно идёт к нему. Разбитной начинает с ним диалог про Черноборск и стариков Желвакова, Маремьянкина… Иногда вставляет пару слов Живновский, что не нравится Леониду Сергеичу. Вообще князь не выходит, так как мучается от изжоги. Разбитной говорит Налетову, что Чебылкин помнит о нём. Обсуждают его дочь (известную нам Анну Львовну), потом дела. Всё не успокаивается Налетов с происшествием своим, хоть и говорят ему, что дело это не направят. Затем Разбитной обращается к Хоробиткиной и спрашивает, с каким делом пришла она. Налетов, окончательно повеселев, всё говорит, что госпожа ещё ребенок, и шутит, что мамаша ей не купила куколку.

Сцена VI

Появляется князь и Шифель. Обсуждают хворь Анны Львовны и какая она необыкновенная женщина. Шифель уходит и в сторону говорит, какой же князь безголовый старикашка.

Сцена VII

Налетов подходит к князю. Разбитной напоминает, кто этот черноборский помещик. Князю кажется знакомой фамилия Налетова, но Леонид Сергеич, показав, что тот должен молчать, отвечает Льву Михайловичу, что дела такого у них не бывало. Налетов, получив разрешение князя, идёт к княжне обедать.

Сцена VIII

Продолжают обсуждать Налетова. Разбитной говорит, что он отличный помещик.

К князю обращается Хоробиткина насчет мужа, который её обижает, и просит секретный разговор. Живновский вновь вполголоса что-то говорит Забиякину. Князь делает им замечание. Лев Михайлович просит Хоробиткину прийти завтра утром. Она уходит. Князь теперь обращается к г-же Шумиловой. Она просит пособие для сироток, дом вообще не на плановом месте стоит и надо что-то делать. Князь возмущен. Идёт на другую сторону зала. К нему обращается Живновский. В итоге князь не может ему дать место, так как тот бывал под судом. Теперь обращается к Льву Михайловичу Забиякин. Разбитной говорит, что его дело – пустяк, однако князь Чебылкин говорит, что разберутся всё-таки. Пафнутьева выгоняют, так как вместо своего объяснения он стал фыркать. Теперь к Льву Михайловичу обратился Белугин и стал рассказывать про затею строиться. Князь сказал, что тут он бессилен – пусть делает другой план. Обращаются Скопищев, Долгий, Малявка, Сыч…

Сцена IX

В зал входят княжна, Шифель и Налетов. Анна Львовна интересуется, когда князь закончит приём. Затем берёт Малявку с его делом под своё крыло. Чебылкин говорит, что всех удовлетворил. Занавес опускается.

Часть четырнадцатая. Выгодная женитьба

Сцена I

Действие происходит в бедной комнате, отражающей отсутствие всякого стремления к чистоте и опрятности у хозяина.

Диалог между Александром Александрычем Дерновым и Гирбасовым. Первый рассказывает, что желает жениться и надо что-то делать. Решил, что завтра пойдёт к Порфирию Петровичу. Даже старуха Вера Панкратьевна сказала Александру Александрычу, чтоб не вздумал передумать, иначе в долгах будет. При этом высокородие говорил, что без крайней надобности не женился – то есть не дал ему разрешения.

Затем стали они обсуждать начальников нерадивых и какие раньше были хорошие времена. Их прерывает вошедший сторож. Дернова зовёт его высокородие. 

Сцена II

Действие происходит в комнате с претензиями на великолепие.

Диалог между Фёдором Герасимычем Крестовоздвиженским и Змеищевым Петром Петровичем. Они обсуждают Овчинина, которого нужно выгнать, ибо высек розгами другого человека, а не нужного мещанина – перепутал, так как фамилии схожие имели. Затем обсудили Гранилкина, который скрыл убийство. Их прерывает пришедший Дернов. Александр Александрыч просит разрешение жениться на дочери коллежского регистратора. Крестовоздвиженский и Змеищев разрешают, учитывая, что жениться собрался на хорошенькой девушке, а не, как обычно, бывает – женятся на абы какой и наплодят черт знает какой чепухи.

Сцена III

Действие происходит в квартире Рыбушкиных.

Монолог Марьи Гавриловны – невесты. Говорит, что скучно постоянно дома сидеть, ведь остальные куда только не ходят. Затем думает, почему Мишель на ней не женился и отдал Дернову, да и вообще ждёт уже наконец эту женитьбу. После рассуждает, какой вообще прок в красоте и какие мужчины смешные.

К ней зашёл очень молодой человек Бобров. Обсуждают, почему он не приходил до этого, Дернова и сколько денег ему на свадьбу дали (пятьдесят целковых, то есть серебряных монет по рублю), не жаль ли, что Марья Гавриловна замуж выходит. Затем целуются. 

Вообще Бобров пришёл рассказать, как у Змеищева слюнки текут при обсуждении Рыбушкиной.

В квартиру зашёл нетрезвый Рыбушкин и Дернов. Первый гулял на деньги Александра Александрыча, а тот не сопротивлялся, ведь это отец невесты. Рыбушкин стал спорить, петь песни. Затем его увели спать.

Сцена IV

Две недели спустя после свадьбы. Действие происходит в квартире Дерновых. Вокруг беспорядок. 

Дернов один. Возмущается, что Марья Гавриловна ничего по дому не делает, к ним вечно таскается этот Бобров, какая жена эта белая и полная, как на свадьбе перед высокородием неудобно было.

Входит Скопищев Егор Иваныч (немолодой купец). Дернов ему говорит, что сбавляют с него сто целковых, поэтому пусть подает прошение для сбавки хотя бы половины.

Входит растрёпанная Марья Гавриловна и удивляется, что муж всё еще не на службе. Дернов и говорит, что хочет чаю – какая уж тут служба. Марья Гавриловна возмущенно называет его графом, а затем обращается к Скопищеву и говорит, что кровать, которую он отправил, скрипит. Потом зовёт кухарку и просит подать балычку и водки, так как придёт Бобров. Дернов возмущается и говорит, что никакого Боброва в доме, иначе задушит её. Егор Иваныч говорит, что жену нужно размять по суставчикам, а там и шёлковой станет, и вообще, где видано, чтоб кровати не скрипели.

Входит сторож и зовёт Дернова к Якову Астафьичу.

Сцена V

Действие происходит в квартире Змеищева. У окна стоит Марья Гавриловна. К ней подходит сам Змеищев, одетый в халат…

Занавес опускается.

Часть пятнадцатая. Что такое коммерция?

Сцена I

Действие происходит в Полорецке – уездном городке. Трактирное заведение, общий зал. За одним столом сидят Палахвостов, Ижбурдин и Сокуров – купцы. За другим сидит Праздношатающийся – господин подозрительного свойства. Сначала слушает разговоры соседнего столика, затем сам впадает в их речь.

Диалог. Обсуждают купеческие дела: почем покупают хлебец, какой капитал, чем вообще торгуют, продажу леса… Палахвостов и говорит Ижбурдину, что лесное дело сподручнее, так как воруют. Тот несогласен, ибо дело в сноровке, в этом и вся коммерция. Палахвостов, смеясь, отвечает, что если мордой приходится отвечать, то коммерция эта плохая. Им подают вино. 

К ним подсиживается Праздношатающийся. Ижбурдин говорит, что неправильно Савва Семеныч (Палахвостов) продает один товар, и приводит в пример Порфирия Петровича, к которому пришёл на торги по арестантской части. Сокуров отвечает, что самое выгодное дело – дело с казной, так как всем она кормилица. С ними знакомится Праздношатающийся. Хвалит архангельский тенериф и спрашивает у Сокурова про дела с казной. Все и начали ему рассказывать, что нынче приказные обзавелись капиталом и стали торговлей заниматься, как они вообще связаны с казной, какие дела на Волге были… А Праздношатающийся всё им вопросы задает. Те и про железные дороги отвечают, и улучшенные пути сообщения, и разлад между старым и молодым поколением, …

Сцена II

Праздношатающийся так и не понял, что ему тут нагородили про мошенничество, взятки, обман и прочее – безобразие: «что выйдет, не знаем, а подадим горячо!»

Часть шестнадцатая. Скука

Описание дождливой осени; бедной и голой комнаты, которую освещает одна свеча. Как всё-таки на нас влияет комфорт – ведь при другой мебели можно было бы забыть про грязь и дождь за окном, заиграло бы воображение… А сон – великое дело, особенно в Крутогорске, а если ещё и с водкой! Но нужна вор-водка, которая подчиняет себе человека. Такая подается у одного знакомого. Дальше идёт размышления о преображении человека… Причина этого явления, по мнению Якова Петровича, в воздухе, но это не так – не может воздух быть настолько заражен гнилыми миазмами.

Выпили они по рюмочке. Дальнейшие размышления. Всему виной – самонадеянность. Затем совет от воспитателя и студента семинарии, который гласит, что нужно заглянуть в скрижали истории. Размышления, как юноша, только сошедший с школьной скамьи, получивший чудесный аттестат, стал чиновником, следует наставлениям… А покорность – это своеобразная добродетель. 

Вообще поездка в Крутогорск подразумевалась для свершения какой-нибудь пользы. Но был ли подвиг в итоге? Нет, ибо провинция уничтожает способность желать и истребляет самодеятельность ума… Жаль молодого человека, заброшенного туда, ведь он незаметно для себя делается молчаливым поборником её, там и лень.

Вообще странно, что автор сидит и скучает один, ведь мог бы сидеть у Порфирия Петровича, Александра Андреича, … нет. Был бы он у Льва Михайловича, хоть и сердит тот.

Были времена, когда автора окружали другие люди – с глубокими верованиями, горячими убеждениями и страстью к добру, но всё это осталось в молодости. Затем идут воспоминания из детства: сельский дом, фруктовый сад и тополи, школа, девочки в сереньких платьицах, первая любовь… А сейчас вокруг мгла и туман – «Где я, где я, господи!»

Праздники

Часть семнадцатая. Ёлка

Наступили холода. Вечер. Ярко светит месяц. Вдали лошадка, везущая аристократа на званый вечер. Во многих окнах загораются огни. Сегодня же сочельник!

В Крутогорске, несомненно, есть ёлка. Чиновники, коих бесчисленное количество, считают своей обязанностью подарить детишкам по наряженному вечнозелёному дереву. 

И вот автор идёт и поневоле заглядывает в окна. Там много народу, а он совсем один, в квартире холодно и неприветливо. Автор останавливается возле хором одного крутогорского негоцианта – в окнах видны дети, ждущие сладости. С ним ещё один наблюдатель. Это какой-то маленький и шустрый мальчуган. Стали они обсуждать двух дерущихся детей из окна, затем процесс растерзания ёлки ради сладостей. Мальчуган всё говорил про Оську (одного из детей).

Сам он оказался сыном кузнеца Потапыча – бедного старика. Убежал ещё ранним утром из дому и так и не возвращался. Отругают его.  Вообще дома у него нет ни то, что ёлки, хлеб редко увидишь. Автор, будучи филантропом, позвал мальчугана в гости, пообещав пряников и вина.

В доме Гриша говорит, что пряников нет. Автор просит хотя бы яблок или виноград. Гриша приносит тарелку с хлебом, посыпанным густым слоем соли. Автор надавил на Гришу, тот всё-таки принёс фрукты, тенериф. Сели втроём, завтра же праздник. Мальчуган выпил залпом рюмку вина, стали его расспрашивать про семью, как они празднуют сейчас. Тятенька (отец) мать бьёт, сестёр (одна старшая, остальные мелюзга) – много, … Автор грустит – такая у мальчишки ранняя испорченность. 

Через пятнадцать минут были готовы лошади. Остался автор один. Праздник был встречен дурно, разве что Грише весело. Даже ночью снится автору этот мальчуган. Говорит ему во сне, что нужно проникнуться разумной любовью, и только тогда получишь право проникнуть в сокровенные глубины божьей души. 

Проснувшись утром, душа освежилась. 

Часть восемнадцатая. Христос Воскрес!

Везде слышатся слова «Христос воскрес!». Даже жаворонок, прилетевший с юга, пропел эту славную весть. 

Купчиха Палагея Ивановна вчера изготовила несчетное множество куличей и пасх и окрасила сотни яиц – всё для «несчастненьких!». Кажется, что она всю жизнь посвятила то, чтоб сделать жизнь арестантов слаще. Каждое воскресенье для них отправляет вязки калачей, пуды говядины или рыбы. Она для них «матушка» и «кормилица». И если кто-то и заслужил царствие небесное, то непременно Палагея Ивановна.  

После утрени автор шёл и размышлял. Ведь Христос воскрес для всех – больших и малых, иудеев и еллинов, мудрых и юродивых, … так как все мы равны. А в народе существует поверье, что душа того, кто умер в этот светлый праздник, очищается от грехов и уносится в рай. Но вообще возможна ли смерть в такой день? Всё ведь призывает сегодня к жизни.

Встречает автор Порфирия Петровича, затем спрашивает у Палагеи Ивановны, как там «несчастненькие» … И начинает понимать, что он-то совсем один, будто лишний на этом белом свете. Даже кажется, что Палагея Ивановна и в нём видит «несчастненького», потому всегда добра.

Автор входит в двор «кормилицы». Его сразу окружают её племянники и племянницы с обновками. Затем входит в горницу, где сидят старик Иван Гаврилыч, свекруха Палагеи Ивановны, спившийся Трофим Николаич. Там идёт беседа. Молодушки смеются. Палагея Ивановна говорит дедушке, что Варвара-то собирается за него замуж. В другой комнате, где молодухи, также автору невесело. Спустя пятнадцать минут он уходит.

В два часа автор, после приглашения, идёт на обед к Проймину Василию Николаичу. Хандра уходит, ведь теперь праздник не будет проведён в одиночестве.

Автор счастлив и ест с аппетитом.

Юродивые

Часть девятнадцатая. Неумелые

Был как-то автор из-за одного следствия в Полорецком уезде. Командирован к нему был мещанин Голенков Николай Федорыч – отличнейший человек, смирный старик, занимался исключительно своим делом.

И вот обсуждали они Порфирия Петровича. Человек он неплохой, но дело с ним иметь можно, потому что резонен. А есть люди, к которым никак не приступиться, всё у них из рук валится. Да и вообще пошёл сейчас совсем другой сорт чиновников – одно огорченье. 

Рассказывает Голенков про Михаила Трофимыча, который говорил, что всех старых чиновников уже давно перевешать надо, так как бездельники, мерзости всякие делают – ибо терпят все. Но вообще сам Михайло Трофимыч – человек хороший, но есть что-то неладное в нём, как когда мать ребёнка недоносит, и ходит он потом полуживой-полумёртвый. Живой материал не понимают, им книжки подавай или всё за разговорцем.

Затем рассказал, как он был на следствии. Всё к нему разных чиновников присылали, и каждый говорил разные вещи: то смерть, то умертвие… И вот приехал Михаил Трофимыч, бороду себе наклеил, надел парик и пошёл в кабак. Естественно, за своего не приняли, раздели и пустили по морозу. Он вспомнил, что люд боится приведений. Надел простынь, заплатил стряпке и пошёл в горницу к обвиненному. Тот от страха признался. Но если бы был другой чиновник, то всё вышло бы лучше.

Голенков считает, что беды у Михайло Трофимыча от сумленья и отсутствия терпения. И рассказал другую историю. Этот Михаил Трофимыч однажды приехал к ним думу ревизовать, все лавочки обошёл, всё обшарил, по заводам прошёлся. Никто не мог ему угодить. И все они такие. Отчего так происходит? Потому, что много думают о себе и не думают о других, во-вторых, не с того конца начинают.

Часть двадцатая. Озорники

Эпиграф: «Vir bonus, dicendi peritus» [Муж добродетельный, в речах искусный (Лат)]

Слова Филоверитова:

Мы не имеем дело с этой грязью. Для этого есть писари и остальные. У нас воспитание, знание наук. Нам запрещено мараться в этой грязи. Ладно какой-нибудь Иван Петрович или Фейер – они там родились и выросли, а мы – это другое, чистые футляр и репутация.

Взяточничество – мерзость. Их берут только Фейеры и Трясучкины, а у не взятки, а администрация. Я требую только должного, а моя обязанность – исчислить статьи. Это и доход.

Я — порядочный человек и дитя нынешнего времени. Хочу, чтоб всё было хорошее, доброе, приличное и комфортабельное. И непременно от правительства. Я холост, так как люблю красивых женщин. У меня высшие и просвещенные взгляды, иначе какой из меня администратор.

Зеноны – народ желчный и беспокойный, печень у них побаливает. Я благонамеренный, немного эпикуреец (последователь философского учения, считающий, что высшее благо – это наслаждение жизнью). Не люблю то, что может расстроить моё пищеварение. Но бывает и такое – сегодня пришёл мужик, у него рекрута и самовольный раздел, то есть раздел, при котором разделились брат с братом или отец сыном из-за своих мужицких причин, а такое ведь нельзя! Нужно сосредоточение рабочей силы. И стал мужик просить меня войти в положение. А мне какая надобность в этом? Я и прогнал его. Да и не люблю такое. Вообще стараюсь держать себя подальше от всякой грязи – от природы чистоплотен, и горделивая осанка непременно внушает уважение и некоторый страх. У меня нет ничего общего с этими дурно пахнущими мужиками! 

В молодости у меня был на всю эту деятельность наивный и оригинальный взгляд, а теперь смотрю на всё иначе – зрелость рассудка. Я уважаю только чистую идею – нечто существующее. 

Говорят, что нужно изучать нужды и особенности края, чтобы уметь им управлять с пользой. Всё это утопия! Здесь ни у кого не может быть нужд – они знают только свои коров, баб и навоз.

Говорят, что нужно везде распространять грамотность, но это неверно. Ведь если всех просвещать, то конец нашим высшим соображениям! Появятся целые легионы ябедников и мироедов.

Вообще все рассуждения о том, что было бы, если б мы вверх ногами, а не головой ходили – нелепые толки. И разговоры о взятках… Взятки я не оправдываю, но почему их берут? Не потому ли, что чиновник – высший организм относительно всей этой массы? Я долго это обдумывал и не на ветер всё это вам говорю. 

Не распить ли нам бутылочку вина?

Часть двадцать первая. Надорванные

Крутогорцы, если их спросить про меня, непременно ответят: «О, это собака!», но я горжусь. Эта репутация утвердилась за мной, потому что именно я впиваюсь когтями и зубами в неугодных начальству смертных. Не то, чтобы я был озлоблен, просто умею различать будничную деятельность от служебной, то есть время, когда я раб своего сердца, а когда – нет.

Оскорбления на меня льются ежедневно, оттого второе состояние стало моим нормальным состоянием. Так ещё и живу впроголодь, так как имею маленькое жалованье. Это помогает осознавать, что совесть моя свободна и не подкуплена брюхом. Хотя иногда заказная озлобленность меня утомляет.

Моя деятельность весьма разнообразна: следователь, судья, дела с живым материалом и мёртвой буквой. Всё было у меня. И всегда я был верен самому себе, а точнее идее долга. Даже в случаях, произошедших в Черноборском и Оковском уездах…

Есть много похожих на меня людей, но второго такого нет.

Доживу ли я до лета? Или вместе с зимними оковами реки Крутогорки тронется и моя душа?..

Талантливые натуры

Часть двадцать вторая. Корепанов

В провинции печоринство облеклось в свой будничный наряд, потому и самих Печориных здесь огромное количество. Одни ничем не занимаются, разве что ходят по дому в халате и посвистывают; другие проникаются желчью и становятся губернскими Мефистофелями; третьи не брезгуют игрой в карты и так далее… Но есть у них нечто общее. Во-первых, это «червяк», во-вторых, для них нет места на «пире жизни», в-третьих, наконец, необыкновенная размашистость натуры. И все эти Печорины – молодёжь, так как старые чиновники на первое место ставят практическую сторону.

Детский бал у Анны Львовны. Интересно, что большее место там занимают не дети, а взрослые. Там автор и встретил Корепанова Ивана Павлыча – молодого человека, которого маменьки считали опасным для детей. А вообще он крутогорский Мефистофель – почти официальная должность, и ругать остальных – его прямое назначение.

Тут он зовёт мальчишку. Подбегает Фурначев Иван Семеныч – сын Семена Семеныча. Корепанов и спрашивает, видел ли он, как отец деньги считает, а потом напомнил, как лучше это сделать – спрятаться под кресло. Мальчик и всё начал рассказывать, но за ним пришла госпожа Фурначева Настасья Ивановна.

Корепанов говорит, что его деятельность вполне нравственна, так как поселяет в детях отвращение к тем мерзостям, в которых закоренели их милые родители.

Затем рассказывает, где учился (но вообще не ему нужно прийти к знанию, а знание должно его найти) и почему поселился в Крутогорске, а не в Петербурге или Москве. Затем подзывает ещё одного молодого человека – Николая Фёдоровича – и спрашивает, какое самое золотое правило на свете. А звучит оно так: «Не посещай воров, ибо сам в скором времени можешь сделаться таковым»

После Корепанов продолжил рассказывать о себе. К автору подошла Анна Львовна и спросила, познакомил ли его Иван Павлыч с крутогорским обществом. Нет, так как здешнее общество осязательно изобразить нельзя – в него нужно втравиться.

Корепанов зевнул и отправился домой спать.

Часть двадцать третья. Лузгин

Лузгин Павел Петрович – друг молодости автора. Они не виделись пятнадцать лет. И вот этой весной им суждено встретиться, так как Лузгин живёт в двадцати верстах от Песчанолесья, города, в котором автор находится по службе.

Час пополудни, семейство обедает. Входит автор. Его сразу узнали. Они бросились в объятия.

Жена Лузгина – Анна Ивановна – молодая и свежая женщина, такие составляют истинный клад для талантливых натур.

Сам Лузгин уже перешёл в разряд господ, которые уже кроме бани туалета не подозревают, да и сам сказал: «А мы здесь по-деревенски…». У него пятеро детей – четыре постарше и один сосуночек Мишенька. Но в общем называл он их бесенятами.

Дети стали сразу по отца правду рассказывать: вчера пьяный пришёл, лгуном стал, … Лузгин стал у гостя спрашивать, как он вообще поживает, сколько они не виделись; в разговор иногда встревала Анна Ивановна.

Павел Петрович и говорит, что чиновники-то, коим автор стал, отличаются от грешных. В них не осталось первобытной культуры, не кипит непочатый ключ жизни… «Мы [непричастные]сидим да глядим только, как вы там стараетесь и как у вас ничего из этого не выходит!» Других занятий нет, так как торговля для купечества, земледелие для мирных поселян, науки и литература для тех, кто многому выучился. 

Анна Павловна ему сказала, что предводитель-то так любезен, а он всё бранит и бранит его. Хотя Лузгин считает, что этот же предводитель всех принимает за низшие создания и невежд, а любезен, так как знает, что у Павла Петровича горло есть.

Обед подошёл к концу. Они ушли в кабинет, который им по своей сути не являлся – не было ни стола, ни библиотеки, ни чернильницы. Скорее это была опочивальня. 

Стал Лузгин рассказывать, как он решил жениться. После учёбы приехал в деревню и остался. У соседей жила семнадцатилетняя гувернантка. Она и стала женой – брак по состраданию. Затем стал искренне негодовать на Петербург, вспоминать про Пронина… Был он нормальным человеком, а потом город его поменял. Стал этот Пронин прихвостнем. 

Им принесли шипучку. Анна Павловна напомнила мужу, что пить не стоит. Но Лузгин считал, что вино никакого ущерба здоровью не приносит и всегда в русской истории все пили.

Продолжили вспоминать молодые годы, знакомых, Мочалова в «Гамлете». Потом Лузгин стал говорить, что он вроде и счастлив, но так опустился. Автор ему сказал, что только в его силах подняться, однако нужен труд. Павел Петрович отвечал, что пробовал, но не пошло. Вообще он артист, а не труженик, что позволяет сидеть, сложивши руки и заниматься разговором сколько душе угодно.

Потом к ним зашёл Кречетов. Они выпили водки. Через полчаса они расстались. Автор уехал в город пыльной дорогой сквозь удивительные ржи.

Часть двадцать четвёртая. Владимир Константиныч Буеракин

Буеракин – владелец села Заовражья, живописно раскинувшегося в полуверсте от господской усадьбы. Его родители были весьма богатые и благородные люди – помещик отец, считающий себя одним из передовых людей того времени. Он воспитывал сына в правилах субординации и доверия к папашиному авторитету. Интересно, что Володя, хоть и помнил всегда советы и наставления родителя, пошёл по иному пути – произошёл тот разлад, который происходит в подобных семьях, где дети долго время находятся между отпрысками сапожников и других прискорбно-огорченных особ.

Школьная молодёжь всегда крутилась вокруг него. Это неудивительно, ведь он благовидный и богатый барич, однако душа Володи стремилась к господам Буеракиным, особенно к отцу, ведь: «От свиньи не родятся бобренки, а всё поросёнки». Появились дилетантизм, бессилие к определённому и положительному, но в мягкой форме.

Владимиру Константинычу было уже тридцать лет, когда автор с ним познакомился. Роль благодетельного и просвещенного помещика ему не давалась, хоть он и старался быть полезным для своих крестьян. В итоге обрюзг и страшно обленился.

Буеракин сразу понял, зачем автор приехал – «на ловлю». По его мнению, всё это является «донкихотством», то есть, чтоб поймать всех блох, нужен порошок такой… одних пальцев не хватит. Ну, поймают они одного, а толку? Ещё тысяча вылезет из нечистоты. Всё есть галиматья и потеха. И приводит в пример Ивана Демьяныча, который с удовольствием и совершенно спокойно оберет дотла добродушного субъекта, хоть и является прекраснейшим отцом семейства и добродетельным гражданином. Разве можно его назвать преступником? И продолжил дальше говорить про эти администраторские поползновения с осуждением.

Затем сказал автору, что занимается делами: во-первых, искренне желает быть благодетельным помещиком, во-вторых, лень, но такие Немвроды не поймут из-за их близорукости – неумения читать за строками, лень – это ходить по комнате в халате, держа в голове рой мыслей. А такие, как автор, не занимаются решениями мировых задач! Они только строчат бумаги, ездят по губерниям, ловят блох, и всё это машинально!

Владимир Константиныч отправил Павлушу за водкой, а сам продолжил свои речи. Чиновники, по его мнению, – народ странный. Один такой чиновник спросил у Буеракина, почему он не служит. А кто сказал, что не служит? Каждый месяц посылает становому четыре воза сена, две четверти овса и куль муки – это ли не служба? Ежегодно жертвует десять целковых на покупку учебных пособий для уездного училища – тоже служба! Ежегодно кормит крутогорское начальство, когда оно приезжает на ревизию – служба! Сам он не позволяет себе сказать господину исправнику, когда он взял взятку, что он взятки этой не взял – служба! И так далее… И только кажется, что это лёгкая служба, но это не так. Всю фанаберию, она же жажда практической деятельности, нужно бросать из головы.

Затем начал рассказывать про то, какие есть помещики. После рассказ про Пашеньку – дочь кучера и один анекдот. Позвали они её. Буеракин стал рассказывать про автора, что именно из-за его приезда начали петь птицы и началась оттепель, потом про чиновников и какие они бывают. Расспрашивал, чем она занималась весь день. Зашёл к ним Абрам Семёныч и стал говорить о своей жизни невозможной. Пришёл и Фёдор Карлыч, стали они болтать о том о сём. Далее они ушли, Буеракин и автор остались вдвоём. Владимир Константиныч ещё долгое время пребывал в изумлении с растопыренными руками.

Часть двадцать пятая. Горехвастов

Григорию Сергеичу Горехвастову сорок лет. Он видный мужчина с тщательно закрученными усами, любящий щеголять. Когда смотришь на него, кажется, что это человек, не спавший три дня и не снимавший с себя одежды. Неприятно в нём только то, что любит иногда приходить в какой-то своеобразный восторг, и при этом лжёт и хвастает немилосердно. В Крутогорске Горехвастов оказался случайно, то есть после одного случая. Он с товарищами захотели одну утробную любовь между отцом и сыном эксплуатировать: переоделись в официальные одежды и отправились к старику Пазмахнину, тот испугался за сына и дал им сто тысяч, они ушли… а там перед ними выросли три огромных кавалера… С тех пор он и в Крутогорске.

В городе его в карты брать не брали, но держали около дам, с чем он прекрасно справлялся. А вообще общество там чудаковатое – рожи и костюмы у них так себе! Отчего Горехвастов держался сейчас рядом с автором.

На другом стуле напротив героя сидел Рогожкин – кругленький и маленький человечек, служивший когда-то в военной службе. Сейчас он не имеет никаких рекомендательных писем, но, когда слышал про вакантные места, глаза его загорались. Горехвастов для него является высшим существом, отчего Рогожкин исполняет его маленькие поручения. 

И вот в это утро Горехвастов был особенно разговорчив. Хвалил закуску и водку. Потом принялся говорить про жизнь – отличная же вещь! И в Петербурге хорошо было, и сейчас в Крутогорске он не унывает. А всё из-за жара в сердце! Он патриот! Любит русского человека, ведь те же немцы и французы – вообще другое дело. И стал рассказывать про разные случаи, родителей, воспитание, службу, … Он человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Славянин. Русский человек, способный на всё! Деньги – вообще презренный металл. После стал рассказывать про французскую девушку, про одно прекрасное утро, когда он очутился без хлеба, без денег и без любовницы… Жизнь Горехвастова подобна Петербургу: сегодня оттепель, а завтра двадцатиградусный мороз! Затем рассказал про жизнь с Бурковым, который ему помог, соседа Дремилова, барыню, которой Горехвастов понравился… Потом он вновь стал обладателем небольшого капитала… Бал актёром в странствующей труппе… Потом мадам по имени Мери оставил одну на станции и забрал все её деньги… Подлец он!..

Автору шепнули на ухо, что его ждёт полицеймейстер. Дело в том, что им нужен Горехвастов, так как одна женщина навлекает на себя подозрение в краже. Григория Сергеича арестовали. Рогожкина тоже забрали.

В остроге

Часть двадцать шестая. Посещение первое

Городская тюрьма – место, производящее грустное и почти болезненное впечатление. Зачем здесь все эти странники? Прохожие люди, будучи добрыми по своей натуре, склонны их оправдывать, прощать, но вопросы всё равно есть…

Из тюрьмы слышатся сильные и мощные голоса, там происходят запутанные и замысловатые драмы… Но свобода ведь лучше. Свобода – лучшее достояние человека, потому и просыпается сожаление, ведь арестантов её лишили. И не важно, что они совершили, их просто жаль, так как находятся в тёмном и безотрадном мире. С этим свыкнуться нельзя.

Да, и в этом мире есть жизнь, определённые отношения, слабые и сильные, общее мнение, свой суд. Для людей, находящихся там, преступление – привычка, но странно, что они умеют отличать истинное благодушие от хитрости и лукавства.

Был у автора знакомый в Крутогорске, которого, допустим, звали Яков Петрович. Умел он вызывать доверие у арестантов. Тюрьму этот знакомый посещал ежедневно, оттого знал все их привычки, преступления, характер. Яков Петрович, хоть и не отличался умом, бал очень благодушным человеком, и это благодушие претворяло его как чиновника в человека.

Первый арестант. Скромный, симпатичный. Тюрьма была тяжёлым камнем на его сердце. Рассказал, как сюда попал. Влюбился в девушку Параню. Сначала встречал её у колодца, потом просто в деревне. Понял, что от влюбленности надо избавляться и уехал на всю зиму в заводы. Вернувшись, вновь её видел. Она его дразнила. И вот пошла Параня в лес за грибами. Он тоже пошёл. Там и зарубил её топором – не знает, что нашло, в глазах потемнело. Точно не в своём разуме был.

Другой арестант. По прозванию Колесов. Развязный. Читал книгу про гражданские истории, то есть какой-то переводной роман Дюма. Сидел тут, хоть и становой оправдал его. Хоть и сам становой уже суду предан. Был он с товарищем и хозяином-купцом на лодке. Хозяин утонул, а они и не знают, как так вышло. Сам товарищ тут же сидел. 

Часть двадцать седьмая. Посещение второе

Теперь Яков Петрович привёл автора в камеру, где сидели трое лиц чиновничьей породы. Двое были в халатах, а третий в замасленном форменном сюртуке. 

Часто этот третий – Пересечкин – пользовался готовыми афоризмами в ответ. Вообще таких людей много в разных слоях общества. Они ограниченные, хотя это не мешает считать себя столпами общественного спокойствия и благоустройства.

Другой субъект, который в халате, довольно симпатичный, усатый, приветливый, явно дамский угодник. Канцелярский служитель Боровиков.

Третьим был длинный и сухой господин. Он лежал, изредка постанывая и покашливая. 

Пересечкин оказался тут после сбора статистики. Отвечать большее точно не хотел, потому фыркал. Потом и сказал, что отправили его считать животных и пчёл у одного мужика. Но как пчёл-то посчитать? Потому Пересечкин и взял по целковому с каждого улья, а цифры рандомные написал. Так его и поймали – исправник сдал. 

Усатый оказался тут из-за женского пола. Подрались, в итоге живое тело стало мёртвым телом. 

Третьего Яков Петрович явно боялся. И даже голову в его сторону не поворачивал. Вообще это был отставной титулярный советник, Павел Трофимов сын Перегоренской. Был всегда за правду и отвергал ложь. Но прозвали его ябедником. Так из-за правды и одного гнусного злодея оказался здесь, ибо нет доказательств якобы вымышленного злоумышления. 

Вошли они в другую комнату. Все смирно поздоровались, сказали, что их всё устраивает. Но один арестант предстал перед ними с засаленной бумажкой. Сам он тут из-за дела с коровой, которое ещё не завершено. Видел он, как Тимофей Саввич крупнорогатый скот сводил. А в первый раз он сидел за то, что одного хмельного паренька пальцем тронул – так точно виноват был, а сейчас… 

Другой арестант сказал, что он тут из-за барышень. Ограбили с пареньками этих дам.

Часть двадцать восьмая. Аринушка

Вечна. Идёт Аринушка с Воргушина, её обдувает ветерок. Идёт она чистым полюшком, просёлочком, лесочком, всё идёт и идёт, и не охает… Идёт она в Иерусалим. А перед ним синие моря, великие туманы, дремучие леса, высокие горы. Первая гора – Арарат, вторая – Фавор, Третья – лобное место. 

А там вдали Иерусалим – богатый город с божьими храмами, божьими христианскими храмами. Между всеми церквями стоит храм, в нём престол – красота для всего мира и радование всем христианским душам, на нём сидит сам спас Христос. Именно он и обращается к Аринушке и говорит, что нужно вспомнить господина своего, Христа истинного, его историю, а там уже идти с миром до кипарисного креста.

И вот Аринушка спрашивает у птиц, как ей добраться-то до честного деревца. По дороге её люди в дом пустили, пирогом угостили, отогрели. Аринушка рассказала им про барыню, вернее, жену управителя Немцова, которогая разогнала всех. Сама эта девка вся дрожит, ходить не может, так и уложили её на печку. Боятся хозяева, что того она… И что делать тогда? Позвали они дедушку на Аринушку посмотреть. Сказал он, что в сумерки отнести её нужно за околицу, так как какая ей разница, где преставляться – тут или на поле. Потом стал дедушка рассказывать, что бывал в Воргушино, отношения Немцовой в Аринушке видал – ужас… таскала она её за волосы. 

Через время девка пришла в себя и стала спрашивать, долго ли ей до Иерусалима идти. Но ей ответили, что не знают такого Ерусалима-града… И опять она обеспамятела. А там и дышать перестала. Стало им страшно, вновь пошёл Нил Федотыч за дедушкой Власом. Тот и повторил, что сделать надо.

Отнёс ей на поле и быстро домой вернулся. Тяжело на душе. Глаз не сомкнули. Утром пришёл к ним дядя Федот и рассказал, что тело девушки нашли, вожжами перевязанное. У Нила Федотыча лихорадка – забыл он развязать её. Становой у ребят и узнал, чьи вожжи. 

Так и попал этот Нил Федотыч в острог каменный.

Казусные обстоятельства

Часть двадцать девятая. Старец

Идёт рассказ одного старца от первого лица. Почему старца? Ударился он в пустынничество, всю грешную суету оставил в прошлом, да и был искуснее в божественном писании, нежели «христиане из старой веры». Святыня его находится в Великой России, так как оттуда его род, исстари «христианский».

Отец его, наблюдая за раздорами между христианами, принял иночество (образ жизни отшельников и пустынножителей), постоянно плакал и молился, а затем решился отправиться в Москву. До туда не дошёл – по дороге заболел и умер. 

Стал старец жить с матушкой. Та его заставила осемьяниться. В итоге старец женился на одной девке не девке, вдове не вдове, но согласие между ними было не долго. К тому же стали одолевать старцы. Принялся он за хмель, деньги все пропил. Отправился затем поверенным на винный завод, где был восемь лет, которые и вспоминать стыдно: пил, курил, курил, объездил Русское царство и понял, что оно из себя представляет, нажил капитал, стал торговать, обманывать, притеснять людей, продавать братьев, стал отказываться от христианства… После про него узнали в Москве, стали засылать письма. 

Так он и оказался в Крутогорске вместе с помощником Андрияшкой – взяли они на попечение утверждение старой веры в Крутогорской губернии. Старец открыл въезжий двор, очень удивлялся местным и их разношерстной вере. Нужно было их в одно согласить, чтоб все были христианами. В бане устроил моленную, в анбарах навалил икон, книжек и всяким добром. Постояльцев было много. И крохоборцев, что хорошо, так как простояли месяц – с них по тридцать или сорок бумажек. Проблемы появились, когда их посетил пастырь Степка. Он-то не делал «приношения», в отличие от старца. Пришлось за него все деньги отдать.

Через время старец оставил Андрияшку на хозяйстве там, а сам пошёл пешком на родину. Много думал по дороге. Вернулся домой нищим и убогим, жена не узнала, мать давно умерла. Затем заболел, чудом поправился. Там узнал про места, где божьи люди душу свою спасают, и молча покинул дом. На дорогу ушёл месяц. Приютил его старец Асаф. Эти три года, проведённые в пустыни, стали самым памятным – мы днями молились в тишине, переписывали книги. Со временем и там порча заводиться начала. Там и старец Асаф скончался, будто чувствовал конец старой веры. Сам герой стал начал странствовать, встречать новых людей. В итоге дошел до первого стана и объявился приставу.

Часть тридцатая. Матушка Мавра Кузьмовна

Рассказ про Мавру Кузьмовну заимствован из записок Филоверитова (части двадцатая и двадцать первая).

Действие происходит в городе С***, который не имеет ничего привлекательного, однако местность вокруг просто замечательная. В неё какая-то девственная прелесть и привлекательная строгость. Лес, речка Уста, потопившая часть земли… Интересно, что женщин в этом ничтожном городке больше, чем мужчин.

I

Филоверитова встретил исправник Маслобойников Иван Демьяныч – коренастый мужчина, иногда прикидывающийся простачком. Он ждал уже с утра. Между ними завязался диалог про важные дела. Маслобойников и спросил, имеет ли высокоблагородие до Мавры Кузьмовны дело – дело о совращении, что вообще первый сюжет в городе. Затем они расстались.

II

Изначально Филоверитов хотел остаться в С*** инкогнито, прикинувшись мещанином, но всё испортил Маслобойников.

Следующее утро. Дом Мавры Кузьмовны. Уютный и с интересной планировкой: дверь из сеней вела в коридор, разделявший дом на две половины. Сделано это было не просто так.

В сенях Филоверитов встретил мать Меропею, которая сказала ему не ходить никуда, иначе погубит душу. На крики прибежала сама Мавра Кузьмовна. Это женщина плотная, высокая и в синем сарафане. Хозяйка и говорит, что всегда готова к обыску – всё без запора. Но без понятых ничего не проводится. 

С ними в горнице оказался Михеич – странный мужчина, зашедший выпить. Маются с ним тут уже шесть недель. Тут он отворил окно и закричал: «Православные! Режут!» Мавра Кузьмовну оттянула его от окна. В это время из-за перегородки появились две фигуры – мужчина и женщина.

Михеич ушёл, хозяйка стала про него рассказывать – он праздношатающийся пьяница, не впускать в дом страшно, ибо спалить может всё. В дом вошла двадцатипятилетняя Аннушка – мещанка. Про неё тоже Мавра Кузьмовна рассказала.

Потом Филоверитов начал её расспрашивать, почему не подготовилась к его приходу, почему не одна, какие дела – про раскол…

III

Герой вернулся домой, договорившись с Маврой Кузьмовной о новой встрече. Его всё пугал и интересовал этот Михеич. Пришёл Маслобойников. Рассказал он про Михеича. Михеич этот – наш человек. Пошёл слух, что есть архиереи, которые ездят по всем местам, а голова там – Мавра Кузьмовна. Задумала она учредить тут свою епархию. Вот и стали наблюдать за всем этим делом и ждать, когда получится накрыть.

IV

Время перед следствием. Филоверитов в ожидании чиновников. Привели к нему мещанина Половникова. Затем пришла Мавра Кузьмовна. Половникова сделали свидетелем. 

V

Стал Филоверитов расспрашивать её про старую жизнь, хорошо ли жилось, …

Она и рассказала, какая она бедная вдова, как в скиты попала, про родителей, про игуменью Александру, про Варсоновию, которую привезли не по своей воле.

Мавру Кузьмовну позвала племянница. Она ушла. Филоверитов из соседней комнаты привёл женщину и поставил её в угол так, чтобы Кузьмовна не сразу её заметила.

VI

Мавра Кузьмовна вернулась и спросила, можно ли ей отлучиться домой – по нему шарит Иван Демьяныч. Ей не разрешили. Началось следствие, Филоверитов записывал все ответы.

Дальше прилагаются два письма: «По молитве» Михаила Тебенькова и «По молитве» и. Магдалины (Магдалиной называли саму Мавру Кузьмовну).

Филоверитов спрашивал, ей ли отправлено первое письмо, и она ли автор второго.  Кузьмовна говорила, что впервые видит, и вообще грамоты не знает. И вот голос подала Тебенькова (женщина в углу), которую Мавра, по её словам, знать не знала. Увидев её, Кузьмовна растерялась, ослабла, но всё равно всё отрицала или говорила, что не знает.

VII

Тебенькова всё и рассказала про Мавру, а та вставляла язвительные комментарии.

VIII

На вид Кузьмовна была уже уничтожена. Пришёл и Михеич, и Маслобойников. Затем позвали Андреюшку, Тебенькова – почтенного старика. 

Затем следствие вновь началось…

Часть тридцать первая. Первый шаг

Перед следователем стоял двадцатипятилетний человек в потасканном мундире, с непримечательным лицом, мутным взором. Как он попался? Весьма замечательным образом! Сочинил фальшивый указ. За его неисполнение мог бы получить приличное вознаграждение. Но попался, так как не соблюдал меры предосторожности. 

Дальше идёт рассказ о работе следователя. Эта работа трудная. Однако есть следователи, которые относят к работе со спокойствием и даже равнодушием.

Сами преступления производят подавляющее действие на душу рассказывающего, так как он человек мягкий и скромный. Во время дел ко всему прочему становится ещё и идеалистом.

Начинается сам рассказ. Говорит Алексей Васильич, сын приказного – самый младший ребенок в семье. Хороших примеров видел перед собой он мало, так как многие вокруг дошли до отчаянного пьянства, считают, что взятка – самое обыкновенное дело. Служба трудная. Сам рассказывающий взяток не брал. Жизнь невесёлая у него, но привыкаешь ведь. Рассказал про службу в суде, сколько платили (сначала целковый, потом начальник назначил пять целковых), работу в маленькой комнате с большим количеством приказных и просителей.

Был у них один заседатель Пётр Гаврилыч, честный и непьющий. Подставили его. Ехал этот Пётр Гаврилыч мимо села одного, заехал к одному богатому мужику. Этого мужика и подговорили, чтоб подставил гостя. Заседатель выпил, поддался и стал со всеми в ответ дружелюбничать и обниматься. Там ему в карман и подкинули золотой стакан. Хозяин и стал говорить, что стаканчика нет. Пётр Гаврилыч даже вспылил. Один депутат сказал, что видел, как тот убирал что-то в карман. В итоге устранили заседателя этого.

Затем рассказал про Ивана Демьяныча Живоглота, про Михайло Трофимыча. Потом представлял, что было бы, будь он богат или при чинах. После поведал, что женат был, хоть и причины не было.

Жил с ним на одном дворе отставной приказной Пётр Петрович – горькая пьяница, отчего не мог прокормить семью. Дети даже не могли «сбирать ходить», так как бедность не бедность, а они обер-офицерские дети. Самая старшая дочь, Авдотья Петровна, рукоделием занималась, но это было бессмысленно, так как в городе некому платья продавать было. Хотела найти хорошего человека, интересовалась, нет ли кого на примете, но это было бессмысленно. Потом Алексей Васильич подумал, может, он на ней женится… Зарабатывает пять целковых, она три-пять ещё, жить можно, а младших рассовать потом куда-нибудь… 

В итоге поженились. Но вскоре опять есть нечего стало. Тоже стал кутить, как и Пётр Петрович. Затем ему предложили одно выгодное дельце – прикинуться губернским чиновником, чтоб одного человека поймать и в тюрьму посадить. Алексей Васильич согласился, поехал, но в итоге поняли, что ненастоящий он… Назвали мошенником и отправили к Ивану Демьянычу.

Часть тридцать вторая. Дорога (вместо эпилога)

Автор в пути. Вокруг природа, первый снег. Красиво, конечно, но доставляет неудобства. Наверное, скоро должна быть станция. Уверен, что там смотритель-старик и его жена, причём непременно хорошенькая и служащая украшением. 

Спускаются сумерки, начинается снегопад. Станции так и нет. Дорога испорчена «шельмами», которые везли хлеб. Внезапно в голове автора проносится просьба от Бунчукова Ивана Савельевича. Он просит разобраться с Желваковым – сыпались с него оскорбления.

Наткнулись они на пьяного волостного писаря – стоял на коленках в повозке и держал за руки ямщика. Ему, то есть Ивану Герасимычу, всё равно было, что едет чиновник, так как «я здесь главный!». Они его и объехали.

Вновь дорога. Тихо, мёртво вокруг. Автор окончательно оставил Крутогорск. Вроде и тяжело на душе, а вроде это дорога в новую жизнь. Неужели часть его осталась там? Сон. Перед автором лица. Да, это Лев Михайлович и Анна Львовна, за ними Порфирий Петрович, потом Фейер с Каролинхен, Иван Петрович и Томилкин, Ижбурдин, Крестовоздвиженский, Пересечкин, Бобров, Гирбасов, Живновский, остальные герои очерков… А в самом конце та самая Аринушка… отдохнула ли она?

Все грустят. Буеракин говорит, что похоронная процессия – хоронят прошлые времена.